Жертвоприношения уже не в моде, или
Выживет ли печатная пресса?

Часто вижу удивление в глазах своих собеседников, когда они узнают, что я – выпускница кафедры периодической печати. «Неужели такая кафедра еще существует?» – на этой фразе люди обычно смущенно умолкают и пытаются вспомнить, когда они держали в руках бумажную газету в последний раз. А у меня в памяти всплывают замечательные слова бессмертного героя (из бумажной, кстати, книжки): «Людей, которые не читают газет, надо морально убивать на месте».

Когда Остап Бендер произносил эти слова, он вряд ли мог себе представить время, в котором печатной прессе будут пророчить скорую смерть. И дело даже не в том, что сегодня газеты стали читать больше или меньше, просто существенно изменился их формат. Подобно оками из вселенной Гарри Поттера, интернет стремительно занимает все имеющееся информационное пространство. Как следствие, былая популярность бумажных изданий перешла к сетевым медиа.

Чем больше СМИ уходит в онлайн, тем громче звучат пророчества маркетологов о том, что печатной прессе настало время уступить дорогу молодым и упокоиться где-то в веках, подобно тому, как когда-то упокоились берестяные грамоты. Классический сценарий: с приходом телевидения должно было умереть радио, с приходом кино – театр. Карл Густав Юнг с его теорией архетипов объяснил бы подобные суждения очень просто: тягой к жертвоприношениям, которые живут в нас со времен наших предков. Только если в древности люди приносили жертвы богам, то сегодня мы стремимся принести в жертву что-то старое чему-то новому, не спрашивая, хочет ли это старое умирать.

Увы, одной из главных тенденций на западном рынке периодической печати становится отказ от бумажного формата газет и журналов или, по крайней мере, их дополнение онлайн-версиями. Уменьшение доходов от рекламы в печатных изданиях Западной Европы и США, сокращение профессиональных штатов, а также выход прессы в сверхпопулярные сегодня социальные сети делают будущее традиционной периодической печати отчасти неопределенным.

Но лишь отчасти.

Согласитесь, трудно представить себе день, когда главные редакторы Esquire, Times или The Guardian объявят о закрытии своих изданий из-за того, что кто-то решил, будто печатная пресса должна кануть в Лету. Вместо этого Esquire, Times и The Guardian, несмотря на огромную популярность своих сетевых версий, и не думают полностью отказываться от материальных носителей, потому что печать – это, прежде всего, элитарность. Холодный экран смартфона или ноутбука никогда не заменит качественно сверстанного и напечатанного журнала, так же как электронные книги никогда не заменят бумажных.

А ещё крупные газеты с мировым именем теперь делают ставку в основном на эксклюзив и аналитику, чтобы такого, как в этом издании, читатель не мог найти больше нигде. Кроме того, отвечают за правдивость написанного: в век фейк-новостей фактчекинг оказался чрезвычайно полезным навыком. Еще меняют бизнес-модели, вкладываются в свои цифровые варианты, осваивают мультимедийность. Потому что знают: печатная пресса теперь – не необходимость, а выбор. И для того, чтобы этот выбор был в пользу газеты, она должна рассказывать то, что не расскажет больше никто. Благодаря этим особенностям, доверие читателей к печатным СМИ остается традиционно выше, чем к другим каналам медиапотребления.

Возможно, сила печати сегодня именно в том, из-за чего все пророчат ей смерть, – в трудности и дороговизне издания газет и журналов. Через несколько ходов это ограничение рождает простую и важную штуку - ценз авторства.

До Гуттенберга человечество давало, может быть, десяток авторов в год. От Гуттенберга до Интернета производство авторов повысилось - может быть, в год их было уже несколько сотен или тысяч. В Интернете присутствуют миллионы авторов ежедневно.

Быть автором в Интернете очень легко. С любой точки зрения - технической, психологической, экономической. А главное - никто не препятствует. Демократизация авторства - процесс неизбежный. Но как он выглядит с точки зрения читателя? Информационный потоп - полбеды. Главное следствие, еще толком не осознанное: слово, которое с легкостью сказано в Интернете, весит очень мало, потому что таких слов очень много. По закону Центробанка, повышенная эмиссия неизбежно рождает девальвацию.

Дело не только в политических, но и в технологических, стоимостных ограничениях. То есть дело - в ограничениях вообще. Печатная полоса может поместить ограниченное количество текста. Газета может содержать ограниченное количество полос. Именно эта ограниченность повышает значимость опубликованного в газете текста. Именно эта ограниченность принципиально противоречит природе интернета, который, как известно, резиновый.

Читатель подспудно чувствует, что если что-то попало в газету - то это о-го-го! Про нас (про него) в газете написали! В телевизоре показали! Разве так скажешь про интернет? Общество верит в значимость печатного слова, справедливо полагая, что попасть на страницы прессы не так-то просто. Тем более в телевизор.

Интернет построен на совершенно противоположных принципах. Его природа такова, что он всегда будет стремиться к удешевлению. Поэтому быть автором в интернете станет еще легче, а авторов - еще больше. Разрастается огромный массив текстов, каждому из которых, с точки зрения общества, - грош цена. Нет-нет, безусловно, в интернете есть хорошие тексты. Но в целом общество дает небольшую цену слову, сказанному в интернете.

Прогнозы о смерти периодической печати появились со времен изобретения радиовещания, и периодически вспыхивают с новым энтузиазмом: вот сейчас-то точно умрет! Что-то внутри меня противится этим прогнозам. Это либо ретроградство, либо подозрения, что в живом издании есть нечто, чего не может быть в интернете. Именно поэтому классическая печать не умрет, а я пойду оформлю подписку на бумажный Esquire на 2021 год.

Автор: Храмошкина Юлия Сергеевна